Nahuhol американца. Приключения Майкла в России - Алекс Май

По глазам я понял, что наши пристальные взгляды ее смущают. Румянца на щечках прибавилось. Призраки же никогда не краснеют, и никого не смущаются. Даже чернокожих ученых-американцев-республиканцев, облитых грязью.

– Ну что вы так смотрите? – ласково спросила она. – Аж в краску вогнали.

– Понять пытаемся, – едва шевеля пересохшим языком, сказал я. – Девочка вы или видение?

– Я видение! – Она рассмеялась и пошла дальше.

Достал сигарету, прикурил.

– Что ты головой вращаешь странно? – спросил Майкл.

– Да? Впрочем… Я хотел тебя предупредить. У меня легкая степень паранойи. Я машинально проверяю – нет ли в кустах засады.

– Кого?

– Ленки, брат, Ленки…

– Печально, – посочувствовал он.

– Майкл, все это надо немного переварить, – сказал я, усаживаясь на огромный лопух. – А ты еще на поле ехать не хотел! Ты ведь в России! Тут мистикой всё пропитано. Всё взаимосвязано. Главное – слегка, одним пальчиком, прикоснуться, задеть механизм… А потом такое может начаться, что хрен остановишь…

– Красивая девушка, – задумчиво произнес Майкл. – В странном наряде. Это от кутюр?

– От кутюр! – передразнил я его. – Это – круче, чем от кутюр. Это от прошлых веков, Майкл. Ладно. – Я кинул окурок в лужу. – Хватит про кутюр. Пойдем деревья рубить.

– Еще пару березок, – сказал я, посмотрев на уже срубленные Майклом молодые деревца, – и дело сделано. Скажи, ты веришь в реинкарнацию?

– Не знаю, – ответил он, махая топором. На его бейсболку и свитер налипли какие-то семена, паутинка, обломки тонких прутиков. Из него мог бы получиться неплохой леший, чтобы пугать баб, старух и детей.

– Вот у нас, Майкл, самый последний бродяга имеет собственное мнение о реинкарнации. А ты – «не знаю!» Надо знать! – Я снова закурил. Подошел к нему, покрепче затянулся, и выдохнул клуб дыма в его сторону. – Не жмурься, это от комаров. Помогает.

– Я историк, а не мистик, – сказал он.

– А я? Мистик? Хотя в некотором роде может и мистик. Я не о том. Просто у меня такое ощущение, что я эту герлу недавно видел. Причем – в самом непотребном виде. Она была самой настоящей шлюхой. Бандиткой. Короче, отвратительно развратной женщиной.

– Что?

– Ничего! Да, точно… Она любит шляться по ночным клубам и торговать убийственными наркотиками из-под полы.

– Она? По ночным клубам. Она – энджел! – От негодования Майкл стал забывать русские слова.

– Как думаешь? – Я продолжал размышлять, не обращая внимания на него внимания. – В прошлых жизнях есть ночные клубы?

– Саша! Я не знаю. Ты ставишь сложные вопросы. У тебя дежа-вю.

– Нет, это не дежа-вю. И даже не юнгианская синхронизация. Это…

Я не успел ответить, потому что в кустах что-то затрещало. Точнее – затрещали кусты, через которые кто-то настойчиво лез.

– Саша, это не русский медведь? – испуганно спросил Майкл.

– Если это и медведь, то стопудово – русский, – ответил я. – Коалы, брат, у нас не водятся – пятки зимой мерзнут, да и эвкалипт не вызревает. Ты, главное, поздоровайся с ним вежливо. О! – Обрадовано воскликнул я, увидев, что из кустов к нам явилась бабка Никитична, как все ее звали. Одета она была по-походному – в обрезанных резиновых сапогах, розовой кофте, куртке-камуфляже и застиранном синем трико. В руках корзинка с мятыми липкими подберезовиками. На голове, как и положено деревенским бабкам, ситцевый платок в цветочек.

– Салют, Никитична! – Я взмахнул рукой. – Как тут леший, не шалит? – И, обращаясь к Майклу: – Дружище, не бойся. Это не русский медведь, это родственница русской Бабы-Яги.

– Я тебе покажу Бабу-Ягу, баловник, – беззлобно ответила Никитична. – А это что за черт? – Она бесцеремонно ткнула пальцем в Майкла.

– Да так, – уклончиво произнес я. – Обыкновенный американский черт, в гости приехал. Намедни прослышали, что у вас в округе шабаш нечисти намечается. Решил привезти его, для передачи опыта. А то он в реинкарнацию не верит.

– А! Ну тогда надоть, надоть… – Уверен, Никитична, ничего слыхом не слыхивала о реинкарнации, но ее оскорбило то, что Майкл во что-то там не верит. Она подрабатывала продажей иконок и свечек в деревенской церкви.

– Кстати, Никитична, что за прекрасная девушка у вас здесь бродит? Не Маргарита, часом ее зовут?

– Какая девушка? Тут много кто ходит.

– Красивая такая, в одежде старинной… Не призрак?

– Типун тебя на язык! – возмутилась Никитична. – У нас теперь в деревне много красивых… И девок, и ребят. С Москвы приехали, кино снимают в усадьбе.

Я все понял. Достал уже третью сигарету, совсем не думая о здоровье, закурил. Расхохотался. А через минуту, как часто случается, веселье потеснила грусть.

– Лучше бы она призраком была, – сказал я. – Ничегошная такая… А все приземлено как-то вышло…

– Ты о чем? – спросил Майкл, яростно срубая ветки с деревца.

– Ни о чем. Просто мысли, вырвавшиеся наружу.

– Поздно вы веники заготавливаете, – деловито сказала Никитична. – Лист держаться не будет. Они ведь желтеть начали. Ими только избу подметать.

Я не успел ей ответить – заиграл телефон. Да… Вот такие мелочи и отравляют жизнь. Вера сообщила, что ей позвонила Ленка, рассказавшая, что я накинулся на Антонину Михайловну, угрожая убийством. Я не стал оправдываться, сказал только, что когда-нибудь убью их обоих. А еще сказал, что в усадьбе снимают фильм, и что надо будет приехать сюда с дочкой.

– Надо бы узнать, какое кино делают, – сказал Майкл, когда мы втроем тащили жерди к машине.

– Явно не «Убить Билла-3», – сказал я. – Хотя идея хорошая. Ты там передай ребятам из «Миромакса», пускай приезжают, следующим летом.

– Классическое кино снимают, – авторитетно заявила Никитична. – По Пушкину! Они разбредутся по лесам-полям, в роль вживляясь, а их главный потом бегает и орет матом в трубу, обратно зазывая.

Жерди выручили, машина скатились по крутой горке, и въехала в бывшее некогда большое поместье бизнесмена и мецената Юрия Васильевича Барашникова. Черные потрескавшиеся бревна срубов, обрывки рубероида на скособоченных сараях; стеклянные банки, насаженные, как трофейные черепа, на штакетник – все это и многое другое навевало смертную тоску. Даже по сравнению с потрепанными временем конюшнями, амбарами и прочими барскими постройками крестьянские домишки выглядели убого. Дачи в деревне строить не разрешали. Сама усадьба располагалась посреди парка, на достаточном расстоянии от жилищ простых людей. Русские богачи неплохо разбирались в Фен-Шуе и без помощи китайцев-консультантов.

Сердобольная Никитична, узнав, что мы собрались в монастырь, предложила выстирать одежду Майкла, а ему самому – сходить в баню, поскольку суббота, банный день, и «все уже почти готово».

– Так и быть. – Я похлопал Майкла по плечу. – Разобьем временный лагерь здесь. Удобная дислокация. Хата Никитичны, как в пословице, с краю. Несмотря на это она – хороший человек.

– Мели-мели, – сказала бабка, – а меня в кино тоже возьмут. Главный пообещал. У меня фигура подходящая.

– Кто бы возражал, – улыбнулся я. – Фигура у тебя, что надо! 190—120—130, это если снизу мерить. Да и фактура потрясающая, это верно. И какую же роль, вам, барышня, пообещали?

– Как какую? Крепостную играть буду. И соседки тоже… Денег заплатят.

– Ну, вам и играть не надо, – грустно заметил я.

– А где актеры? – спросил Майкл. Он чувствовал себя неловко. Грязь быстро высыхала на солнце, и при каждом движении отваливалась с джинсов небольшими порциями.

– Как где? У них, наверное, перерыв… Расползлись они. – Никитична приложила мозолистую ладонь козырьком ко лбу, осмотрела округу. – Не видно, но главный щас как заорет, они мигом сбегутся!

Посмотрев на часы, ощутил легкое движение где-то в районе печени. Так, змеей, шевелится интуиция. Понял, что до монахов сегодня можем и не доехать, но Майклу ничего не сказал, тем более он, кажется, уже и забыл, куда мы направлялись. Волшебное действие гречишного поля задурманило его голову.

– Я схожу, поищу артистов, – сказал я. – А ты, брат, слушай мудрую женщину – она расскажет, как правильно париться в русской бане. Если что – звони.

– Я не хочу баню, – попытался возразить Майкл. – Ты мне дома, на даче обещал баню.

– До дома еще доехать надо. А еще монастырь… Не перечь, одним словом.

– Буду! – Он поднял палец вверх. – Буду перечь! Я не хочу в баню… Тут…

Думаю, он хотел сказать, что здесь плохая санитария. Я опередил его:

– Майкл! У Никитичны – шикарная баня! Классическая! Ты только представь – вся Европа от чумы вымирала, вшей кровью насыщая, а русские уже тогда, много-много веков назад, мылись в бане. Цивилизация, брат. Гигиена. Да и посмотри на себя… Там актрисы! Как я тебя им представлю? Как золотарь выглядишь. Короче, не выпендривайся.